Оборотный город - Страница 68

— Я думал, вы своих не едите.

— Верно, хорунжий, своих тока чумчары трескают, – вытирая грязной ладонью липкие пухлые губы, напомнил Шлёма. – А только энто чужаки беззаконные – не мы их, так они нас схавают! Чего ж зазря церемониться… Сам точно не будешь?

— Нет.

— Просто попробовать?

— Нет, не буду.

— Ну а вдруг понравится, ты хоть лизни.

— Нет, я сказал!

— А он тоже не будет? – Упыри вежливо кивнули в сторону моего денщика, но как‑то сами докумекались до единственно возможного ответа и больше судьбу не искушали.

Я перезарядил пистолеты, вытер дёрном саблю (утром отмою как следует) и только потом скомандовал:

— Вы вроде орали, что нашли? Так чего сидим, вперёд! Где нашли, чего, у кого, далеко, глубоко, показывайте…

Ребята бодренько вскочили на ноги и, оставив от чумчары то, на что и смотреть‑то было страшно, быстрым шагом сопроводили нас на противоположную оконечность старого погоста. Странно, но на первый взгляд

здесь вообще не было никаких могил…

* * *

— Сюда гляди, вот эта пойдёт? – Нам продемонстрировали еле заметный холмик, поросший ковылём и полынью.

Я достал из‑за пазухи французскую карту и попытался определиться на местности. Дерево слева есть. То есть если привязка к течению Дона и лесу, а если просто смотреть по сторонам, то точно таких же забытых могил вокруг было не менее десятка, и деревьев, разумеется, тоже хватало.

— Почему эта?

— Не нашенский человек там лежит, – со знанием дела пояснили упыри. – Не своей смертью умер, ну и по времени вроде подходяще.

— А вон та могила? – Я указал пальцем на ближайший холмик.

— Тоже не хуже.

— А та?

— И та хороша, да ты чё привередничаешь‑то? Какая разница, где первее копать? Всё одно за ночь цельное кладбище не перепашем…

Мой денщик безмятежно улыбнулся луне и повёл плечами, словно бы упрекая: «Ты кому доверился, дитё неразумное? С такими помощниками и козу из носа не вытащишь, не то что клад из‑под земли!» Я скрипнул зубом, признавая его правоту, и ещё раз развернул карту. Всё правильно, дерево, могила, стрелка вниз. Ни масштаба, ни объяснений, ни стрелок «север – юг», ни сколько шагов, какие приметы, какая глубина – ни‑че‑го, картографы хреновы, забодай комар всю их Францию!

— Ройте здесь.

— Хозяин – барин, – кивнули парни, засучили рукава и так бодро начали разгребать кладбищенскую землю, что только комья глины из‑под когтей летели. Мне такой скорости даже с лопатой по жизни не добиться, вот что значит нечисть…

Даже Прохор уважительно кивнул, но потом подумал и поманил меня пальцем в сторону:

— Характерность твоя чует ли чего?

— Ничего не чует, – расстроенно признался я, – А должна?

— Ежели по‑серьёзному, так ещё как! В голос вопиять должна, что прямо тут под ногами зарыта тайна великая, сокровища немереные, тока руки протяни да и набирай горстями!

— Слушай, ты же многих характерников видел, расскажи мне, как это у них бывает?

— Ну, многих не многих, – Прохор задумчиво закрутил усы, – однако был у нас одно время совсем молоденький паренёк, из гребенских, ещё тебя моложе. Так вот он опасность чуял. Любую! Атаман ли кого в дозор пошлёт, а он точно скажет, где засада да сколько человек и удастся ли вырваться. Казаки ли вокруг костра перед боем сядут, песни запоют, а он тока указывает – этих поберечь, эти ранены будут, а вон за того лишь молиться и можно. Никогда не ошибался. Говорил, вроде как в пятках у него колет, ежели беда идёт, словно бы сама земля сквозь сапоги кожу обжигает. Да через три года убили его на линии.

— Он знал это?

— А то… Ещё за неделю знал, сам со всеми простился, причастился заранее, прощения у всех попросил. Атаман схитрить хотел, в тыл его отправил как бы с донесением, там его на тропе черкесы подстрелили. Мирные черкесы, с перепугу за чьего‑то кровника приняли, ну и саданули из ствола в спину…

— Жаль…

— Эх, да не нам выбирать, где с судьбой воевать, где прилечь отдохнуть, где навеки уснуть, – философски заключил мой денщик, а я вдруг поймал себя на том, что притоптываю правой ногой, пытаясь унять непонятные иголочки, колющие пятку. Заметил это и Прохор: – Чего копытом в землю бьём, ваше благородие? Ровно хлопец малый, что в церкви на проповеди до ветру захотел, или энто…

— Докопались! – радостно перебили его упыри. – Принимай работу, хорунжий!

На месте бывшего холмика зияла довольно глубокая ямина. На самом дне виднелся закутанный в ошмётки грязной ткани скелет. Судя по одному выглядывающему носку тупого ботфорта – явно иностранец, в нашей армии таких не носили. Что ж, тогда похоже, с местонахождением ребятки не ошиблись. По моему знаку Моня до половины откинул покрывало с усопшего…

— Француз! – уверенно кивнул мой денщик. – А точнее, из конных егерей будет. Насмотрелись мы ихней братии во время войны двенадцатого года, да и они от нас нарыдалися. Давай, злодеи умелые, выволакивай скелет из могилы, небось клад‑то под ним и есть.

— В одну минуточку!

Однако именно в этот момент колющие боли в ноге стали настолько активными, что я, не выдержав, сел прямо на землю, сорвал сапог и яростно, с наслаждением почесал пятку!

И кстати, абсолютно не вовремя понял, ЧТО именно сейчас произойдёт. То есть увидел это внутренним зрением, ровно за миг до того, как Шлёма кувыркающимся валенком вылетел из могилы по высокой параболе к звёздам.

— Да ить он живой?! – только и успел удивиться Моня, вылетая таким же макаром в другую сторону, ближе к лесу.

Прямо у нас на глазах из свежеразрытой земли поднялся высокий, полусгнивший скелет в лохмотьях военной формы. Чёрные провалы глазниц пристально оглядели нас, в костяшках правой руки мертвец уверенно сжимал тяжёлую кавалерийскую саблю.